Феодора Григорович

ГЕШТАЛЬТ

АРИТМИЯ

        Тринадцать звезд изъеденных ржавчиной - это запас. Еще медали и значки почтальонов. Бумеранг не вернулся! - cнова не законченная мысль. Перебои все, перебои. А то, на свежую голову придумать нельзя? Можно, только осторожно.
        Запечатлел свою харю и уходи. Нет же. Все ложат и ложат. Я им говорю - не ложте, а они все равно ложат.
Да Вы нажрались батенька изрядно! Свечка-то каплет. На пол - ничего; ну, вот, опять перебой.
Логическая цепочка не прослеживается, интеллект лицо не обезобразил, когда начинаю думать, то волосы на голове шевелятся. А где им еще шевелиться? Я же головой думаю. А еще я туда ем.
Выжимай не выжимай, а на трезвую голову не идет.
        Надо ж так - спать хочу, а прорвало. Уже и не так прорвало как хотелось, а все одно прет. Да, канализация дело такое! Ты когда-нибудь чинил канализацию в 12 часов дня? Я вот нет. Я же не сантехник какой-то.
Вроде и напиться хочется, да опять-таки не чем, разве как только чаем, - и так уже морда опухла.
Экзистенциализм штукатурки на потолке. Как же, как же, - ржавчину наращиваем, почтальонов прогоняем,.. 
Усталость света темнотой… мне надоел ночной прибой (!).
Ведь это ж праздник жизни (на который нас не пригласили). Затрахали перебои, пошло оно все… но тут и сказочке - конец! 
        Аритмия дело такое. 

# # #

        Мы с тобой, как два утюга - греем чужие штаны. Забавно правда? Мое сознательное существо, как рубцы на ладонях - незаметно, но чувствуется. Актуальность мысли всплывает на конечной стадии отставания. Сквозь темные окна глаз, можно иногда увидеть всполохи огня. Там, где рассвет похож на призрак и полночь полна печали; где листья опадают на пламенеющий асфальт, где декаданс падаль,.. "там, где место глухое, а земля сырая", и "нужно правильно себя вести, а там,.. как фишка ляжет".
Укройся снами, пусть тебе приснится жизнь. Тот мальчик, с черными, как уголь глазами, который все смотрит и смотрит. Объятья - жаркие, страстные, крепкие - нее-ет. Просто объятья, но в них хорошо. От них легко и невыразимо радостно. Да, именно такие.
        Твой смех почти не слышен, но я его чувствую. Радость. Печали нет; слез тоже нет.
Твой сон застыл, и превратился в вечный лед. Он снова, под новыми образами и сюжетами, и как обычно - ты здесь один.
        "Я думал, что если для меня той жизни нет, то значит, и не для кого ее нет, и никого в этой жизни не осталось, но вы-то все есть и все-то у вас как прежде, только без меня. А меня что же вычеркнули, ластиком стерли"?
        Я не могу проснуться и понять в чем дело. Местами грозовые дожди, облачно. Гештальт моего сна. Занавес. 

# # #

        И вот он снова здесь. Его слова, приветствия, улыбка, смех - столь отчетливый, сколь и резкий. Такт, он отбивает ритм кольцом, здесь - на руке, на правой. Голос… без тени и намека, но весь из фальши. Как Дон Жуан де Марко. Он отдал себя любви; тому, что сущность Бога и души, что повод жизни как и смерти. Невольник. Он печален. Как много знаешь ты? И смотришь и не видишь, - он здесь. Еще младенец, иль в утробе матери, иль юноша…
        Глаза горят, сердца немеют и дрожат от ожидания прикосновения. Лишь краешком одежды коснувшись, проникает внутрь. Слепец. Он не находит выход. В те редкие минуты, когда он счастлив, и посреди волны безумия и страха, лжи, бесконечных комплексов, забытых фраз, поступков, слов, - как молния и дождь; всё нарастает, удушливость, жара и вот - внезапно молния ударила, казалось, что в глаза и ливень грянул прямо с неба.
        И руки женские, как тонкие жгуты, ловили капли, и превращая в жемчуг, собирали в нить.
        И вот. Он снова здесь. 

# # #

        Мне не жаль, как бы не казалось, уходящей болезненности осени.
Капитан разбивает паруса, и смотрит на меня сквозь янтарную смолу своими большими светло-серыми глазами. Впервые мне кажется, что я не одна. Иллюзия.
И он.. я не слышу его голос в шаге от себя, но вижу, как медленно шевелятся его губы. Серьезное лицо. Ветер приподнимает волосы и опять бросает, не удержав их из-за своей… непостоянности.
Вот как, - это причина и моих бед. Я протягиваю ему руки, кричу, кричу, но ветер дует в мою сторону, и получается, что я кричу себе.
        Он уходит не прощаясь, только слегка осунувшись и положив руки в карманы плаща. 
Мои гланды как будто сжались друг в друга и в уголках глаз появились слезы. Я плачу?
Он идет все дальше и дальше, и вдруг я слышу его голос - такой мягкий и спокойный: я жду тебя.
Под моими ногами мокрая земля, я делаю шаг и он - там, тоже делает шаг. Я бегу и он бежит, - поэтому мы не можем быть вместе. Это так же как расстояние в годах, так же как жизнь и смерть… 
Синхронность безнадежности застегнутая на молнию снизу до верху. Ветер резко бьет колючим снежком по лицу, на котором застыла глупая улыбка надежды.
Это иллюзия.
        Заплетающийся день умоляет солнце, зовет его - остаться, но не закупорка сосудов головного мозга Вселенной, не дотошный вопрос стареющих философов - во имя чего, не может остановить…
Остановить секунду, хотя бы ее, милую, нежную, - секунду сна. Прекрасное ощущение ладони, касающейся другой ладони и возникающее чувство единства, замкнутости личностей, на эту самую секунду. Полное взаимопонимание, не выражающееся в простых и никчемных словах. Восторг забившийся в уголке сознания как летучая мышь - испуганно, трепетно, безнадежно…
        Это забывается так же как и наяву. 
        Сны - это маленькая жизнь, не поддающаяся изменению волей, желанием, - это игра, без начала и конца, в которой нет правил. Это - секунда, - индивидуальная сущность которой не суждено существовать. 
Это то, чего вообще не существует… - иллюзия жизни запотевших стекол реальности. 

# # #

        Я уеду в глубь гипертрофии сердца страны, в самую гущу сплетения жизни, где нитевидный пульс чувствуется каждой клеточкой заснувшего организма. Страхом переполненный, умерший и снова оживший зомби-мир, который не нуждается ни в ком, даже в себе, варится и переваривает все, что попадается под руку. Каждый понимает свое существо так, как может, хочет или обязан, боясь потерять то единственное, что принадлежит ему - покой. 
        Я нарисовала на запотевшем окне солнце. Резко, незрело, назойливо, как прошедший праздник врастает в кровь пляска языческих предков. Разрывая могилы праведных оскорблениями на вчерашнем сленге, замерзшем от выпавших осадков внезапной зимы, - каемся. 
Где ты, радость безусловная грешных глаз? Она отвечает: "Здеся я". Шепот мыслей заполненный дымом взглядов не нашедших признания, остается с нами, как просили. Кровь. Живая. 
Как бы извиняясь, извиваясь, задыхаясь в потоке лести, прижимаясь в земле, как пес паршивый, стараясь угодить и выжить - экзестируем…
        Любовь милая, липко-сладкая, где ты прячешься? Она отвечает: " Тута я". И шрамом на память, чтобы не забыть выжгли сердце на груди, что болит по ночам и тоской ноет рана незаживающая. 
Фата. Белая.
        Смерть - это песочные часы жизни, которые забыли перевернуть. Темп ускоряется в конце, всегда так бывает; не заметил, - а замечать уже нечего. 
        Скажи мне ветер вольный, что ж так душно в моем доме, где ж веселье не запачканное, не залитое вином красным, да на скатерти? Отвечает он: "Нет меня здесь, улетел я в те места, где не ставят на меня капканы и разорванным телом моим не затыкают дыры вечности". Вот и кончился день распаханный, утомившийся, дребезжа закрывает ставни, ночь протяжная наступает… 

# # #

        С детства я пишу мемуары. Когда еще солнце не было так спокойно и безразлично, я приходила к рассвету, я снимала с него одежду. Его лучи касались моих глаз, и они сгорали как сухая трава - вспыхнув и тут же погаснув. Руки ловили следы света так же безнадежно, как и сейчас. Жить, жить, мне хотелось жить. А природа, какая она? Умерщвляя день за днем, приближая к странному и непонятному, кажется даже не нужному, - гонка за мудростью, кто победит? Знаю, что не я.
С детства мне хотелось любить. Но получалось только страдать. Почти профессионально, со знанием дела. Никогда не успевая поймать взгляд, крутилась между деревьями, цепляясь за ветки, не замечая солнца. И ненавистью брызжа из искалеченных глаз - забывала… Горький дождичек сыпет мраморным песком, - гордость. 
        С детства я устала. Нет ничего нового, что я могла бы узнать, нет ничего нового, что мне было бы не интересно. Но, до сих пор для меня самое сложное, это сказать - я тебя люблю.

" Ты помнишь этот кувшин?", - спросила она у меня. 
Каждый день становится все тяжелее, каждая ночь бессонная, каждое утро ненавистное, каждый вечер одинокий. Все слова уже высказаны, все тарелки давно разбиты, все страхи прошли. Еще чуть-чуть, как вдруг все меняется. Вспышка мягкого теплого света, проникающего внутрь, выносит на подносе из тела жизнь и показывает мне. Соглашусь ли я с ней?
        "Нет, я не помню, и не хочу помнить. Отстань от меня". Кружится что-то возле плеча, заставляя плакать и орать - Любовь моя! Девушка с хазарским лицом подняла мне веки и поцеловала в открытые глаза. Это Она. Переплетая ненависть и любовь, жизнь и смерть - проигрываю. Опять и опять. Здесь не возможно ничего кроме Нее. Здесь или Она или н и ч е г о.