Вячеслав Камедин

Портал в другое измерение

рассказ 

связанным с электроникой - точно не скажу, но что-то с компьютерами и коммутацией к ним. Ещё я слышал, что в последние годы он преуспел в коммерции.

И когда он подсел за мой столик, весь сияющий как елочный шарик, я не обратил на него внимания. И только тогда, когда пристальный взгляд незнакомца, и его счастливая улыбка начали раздражать, я недовольно и сердито пробурчал:

- Вам что-то угодно?

- Неужели не узнал? – он откинулся на спинку стула, наслаждаясь моим недоумением.

«Экий франт» - подумал я, внимательно разглядывая его с ног до головы: безупречно выглаженный серый костюм «тройка», белоснежный воротничок рубашки, такие же девственно чистые манжеты и небольшой черный галстук «бабочка». Не иначе, только что со свадьбы или какой-нибудь корпоративной вечеринки. Я  старательно копался в закромах своей памяти, но безуспешно. Я его не узнавал. У меня даже зарябило перед глазами от напряжения. Он же точно позировал предо мною, кривляясь и демонстрируя своё гладко выбритое лицо в разных ракурсах. Хотя мне и некуда было  спешить, но затянувшаяся пауза начала раздражать.

- Что? Никак? – предугадал он мои слова, которые я хотел уже, было, произнести.

Я вместо ответа пожал плечами. Ну, хоть убей – не помню. И только тогда, когда он подробнейшем образом сам о себе рассказал.… Признаюсь, особой радости от этой встречи я не испытал. Но, тем не менее, следуя правилам хорошего тона, крепко пожал его руку и предложил пообедать со мной. Он не отказался.

Мы банально поговорили о прошлом – моем, его, нашем общем. Банально вспомнили несколько смешных случаев, несколько грустных и плавно перешли к настоящему.

- Ты, вроде бы, я слышал, каким-то бизнесом последнее время занимаешься? – спрашивал я у него, подливая сухое вино в фужеры.

- Да, - протянул Иванов. – Торгую видео продукцией, ну, знаешь, VHS-кассетами, DVD-дисками и прочей развлекательной фигней.

- И как идут дела?

- Отлично! –  на его лице расплылась умиротворенная улыбка. – У меня три супермаркета и небольшая сеть из пяти ларьков. Работы, конечно, много: контейнеры,  отгрузка, доставка, трафик – так утомительно всё это… – Он грустно вздохнул, показывая, как это все ему  в тягость.

- А жена есть?

- Да-да, - зачастил Иванов. – Сейчас с детьми – у меня их двое: мальчику семь, девочке десять, - на Мальдивах отдыхают. Каждое лето  уезжают, и сидят там все три месяца безвылазно. Я им говорю: давайте хотя бы в Ниццу поедем, посмотрим, или в Бадн-Бадн, так нет, Мальдивы только подавай.

- Значит, хорошо живёшь? – посмотрел я на него сквозь стекло фужера. Белое вино забавно искажало его лицо.

- Замечательно! – воскликнул он и по-детски засмеялся, точно не веря в своё счастье.

Он ещё много чего говорил и про себя, и про свою семью, и про свой бизнес, как им легко и вольготно живётся, но в словах его иной раз проскальзывала нотка какой-то беспомощности и неуверенности во всем. Да и в образе его сквозила какая-то противоречивость. Вроде бы, костюм был безупречен, но, приглядевшись, я обнаружил, что не хватает пары пуговиц, а одна висит на тонкой ниточке. А на выглаженных брюках видны затяжки. На рукаве пиджака потерт локоть... Все это, конечно, компенсировалось той напыщенной небрежностью, с которой он держался. Но от моего придирчивого взгляда эти незначительные детали не ускользнули. Заношенный костюм с его пламенными речами никак не хотел сочетаться. Иванов говорил, что недавно был на Нью-йоркской ярмарке-выставке по делам своей фирмы, а я смотрел на его колено, где красовалась небольшая заплатка, пришитая явно мужской рукой, небрежно и наспех.

Но… мало ли какие причуды у внезапно разбогатевшего человека. Может, такой вид – последний крик европейской моды. Зачем ему меня обманывать?

- Знаешь, - сказал он мне за третьим бокалом, - а наша встреча не случайна.

- То есть? – я недоуменно посмотрел  на него.

- Я тебя последние две недели разыскивал.

- Зачем это?

- Мне помощь нужна. – Его лицо больше не лучилось беззаботным счастьем, а стало серьёзным и сосредоточенным.

- Моя? Тебе? – засмеялся я. – Чем рядовой журналист провинциальной газеты может помочь воротиле большого бизнеса? Разве что написать, какой ты успешный и благотворительный.

              - Бизнес бизнесом, - его нисколько не обидел мой смех, - а я ведь ещё и ученый… ну, то есть занимаюсь наукой, так, для себя, - замямлил он, почему-то смутившись. – И… недавно… сделал одно открытие.

              - Открытие? – я косо посмотрел на него, не пытаясь скрыть своего насмешливого тона. По моему глубокому убеждению, век ученых-одиночек давно миновал, и чтобы что-то сделать в мире науки, необходим большой коллектив, объединяющий множество теоретиков и практиков. Всегда смешно смотреть, когда раздают правительственные награды старым ученым, сделавшим, как и мой товарищ, важное открытие. Если разобраться, то эти уважаемые старцы всего лишь руководители какого-нибудь научного проекта, над которым трудилась добрая сотня молодых и безвестных, но талантливых ученых. А лавры, как всегда, достаются тем, кто на виду. Поэтому я и не мог поверить, что Иванов совершил какое-либо открытие.

              - Да, - продолжал он. – открытие. Такое, которое перевернёт все существующие взгляды на мироздание.

              - Эка ты хватил, - усомнился я. – А не слишком ли…

              - Нет, не слишком, - оборвал он меня. – Я уже и практическое применение ему нашёл. – Он понизил голос до шёпота и стал озираться.

              - Да? – выдохнул я. – И в какой же, позволь поинтересоваться, области ты совершил революцию?

              - В области волновой физики.

              - Точно, я помню, ты по молодости радиоэлектроникой увлекался. Даже участвовал в каком-то международном турнире «стукачей»…

              - Радистов, - поправил он меня.

              -… ну, радистов. И вроде бы, какое-то место занял.

              - Да, первую премию взял по переписке «морзянкой».

              - Ну, кто этим не страдал по молодости, - развёл я руками. – Не думал я, что это у тебя выльется в нечто серьезное.

              - И не просто – в нечто серьезное, - стал горячиться он, - я совершил настоящий прорыв в волновой физике.

              - И в чём же выражается этот твой прорыв? – я был настроен крайне скептически.

              - Я разгадал эффект «белого шума». Ты, конечно же, слышал о «белом шуме»?

              - Но физики давно изучили так называемые цветные шумы, - возразил я. – Есть формулы, описывающие это явление, теоретическая база и прочее…

              - Нет, ты не понял. Я говорю, про тот эффект, когда радио- или телеприёмник вдруг начинает ловить голоса не из нашего мира, так называемый ФЭГ – феномен электронного голоса.

              - Из загробного, что ли? – хмыкнул я.

              - Да! –  громко воскликнул он, напугав пару за соседнем столиком.      

              - Ещё бы! – в тон ему сказал я. – В журналисткой братии столько раз уже пережёвывалась эта тема, что пора и проглотить. Ловить на простой радиоприёмник радиоволны из загробного мира – это также круто, как на удочку кита. Но не кажется тебе, что это чепуха? Просто эфирный мусор, помехи от наземных электроустановок. И даже утверждения очевидцев, что на фоне ряби мониторов проступают силуэты давно умерших людей - тоже чисто психологический эффект. Люди просто видят то, что хотят увидеть. Аксиома.

              Мой собеседник терпеливо ждал, пока я закончу философствовать.

              - Вот и ты попался на эту удочку, - засмеялся он. – Это волны не из загробного мира, а из параллельного нам.

              - Не всё ли равно? – пожал я плечами.

              Конечно нет! Ты знаешь, что такое «параллельный мир»?

              Я не стал отвечать, понимая, что сейчас он мне начнет преподавать географию параллельных миров.

              - Все, абсолютно все имеют об этом смутное представление. Все их теории – ерунда.

              - А ты, следовательно, установил…

              - Да! – с диким восторгом заявил он. Я осмотрелся: посетители кафе уже начали обращать на наш столик внимание. Пора непризнанного гения отсюда уводить.

              - Может, прогуляемся по городу? – спросил я Иванова.

              - Да-да, - легко согласился он, - лучше уйти отсюда. Эта информация не для посторонних. Пойдём ко мне, я тебе машину покажу, которую изобрёл.

              - Машину? – удивлённо взглянул я на него, оплачивая счёт официанту.

              - О! прости, друг, я сегодня очень непоследователен. Изложу тебе все по дороге. А ты согласен пойти со мной? – притормозил он вдруг в нерешительности.

              Я тяжело выдохнул: а-а, прощай полдня безделья, пойду посмотрю, что этот гений натворил. Вдруг он действительно сделал открытие?

              Выходя из кафе, я как-то случайно взглянул на обувь Иванова, и опять поразился абсурдному сочетанию в его облике безупречности с неряшливостью. Туфли были дорогие, явно из престижного бутика, но уже начали приходить в негодность.

              - Расскажу по порядку, - говорил он, пока мы шли по улице. – Примерно пять лет назад я задумался над одной штукой. Почему масса вселенной  превышает массу материи, из которой она состоит?

              - А ты её на каких весах взвешивал? – пошутил я.

              - Не я, - мотнул он головой, - а астрофизики. Это же научный факт. Многие этот «излишек» в массе называют «тёмной» материей, кто-то антиматерией, и тому подобное. Я прочитал уйму литературы, наверное, всю, какая есть по этому вопросу. Ни одна из теорий мне не понравилась. То есть, оговорюсь, не то, чтобы не понравилась, - не показалась абсолютно убедительной. Тогда я сел за научные труды по физике, астрономии и прочим точным наукам и вскоре решился связать эту «тёмную» материю с эффектом «белого шума». Связь определенно должна быть, рассуждал я. И связь на молекулярном, даже атомном уровне.  Многие умы бились над этой проблемой. Даже Томас Эдисон считал, что наше Я, переходящее в загробный мир, должно сохранять способность воздействовать на материальный мир и взаимодействовать с ним. Он только сетовал на то, что не создана такая чувствительная аппаратура, которая могла бы улавливать вибрации такого взаимодействия. Когда я коснулся этой проблемы, я ужаснулся, сколько ученых занимаются ею.  Взять хотя бы Фридриха Юргенса или Константина Раудива, это самые ярые исследователи «белого шума» Но в чем же они все заблуждаются? – спрашивал я себя. И сам же отвечал: никакого загробного мира не существует. А что же это такое? Откуда эти голоса? Тогда я наткнулся на один интересный эксперимент, проведенный в США профессором Раймондом Чу из университета Беркли. Ты не слышал об этом эксперименте? – заглянул мне в глаза Иванов.

              Я пожал плечами:

              - Может быть и слышал. А что за эксперимент?

              - Я не буду пересказывать целиком, расскажу только, каков был его итог. Им удалось преодолеть скорость света в триста раз, но и это еще не всё – им удалось переместить фотон назад во времени. Понимаешь, фотоны преодолевали расстояния от источника света до датчиков как бы исчезая и мгновенно появляясь на приемники.

              - Ну, и что из того? – спросил я, еле сдерживая зевок.

              - Как? – встрепенулся он. – Этот факт должен якобы подтверждать теорию нуль-транспортировки или теорию телепортации.

              - Почему «якобы»?

              - Не торопись. Они думают, что подтвердили возможность телепортации. А из этого, по их словам, вытекает и правомерность другой теории, о наличии пространственно-временных «кротовин», то есть временных тоннелей, в который пространство сжимается настолько, что время перестает существовать. То есть существует некая природная машина времени, некий переход, соединяющий точки пространства, находящиеся на невероятно большом расстоянии,  в одну, единую точку.

              Его глаза горели, в них плескалось помешательство.

              - Ну, и что из того? – спокойно сказал я. Меня эти теории оставляли равнодушным.

              - А то, - воскликнул он, - что все они не правы! (Я хмыкнул). Или же взять филадельфийский эксперимент Эйнштейна с перемещением эсминца Элдридж.

              - Это же байка.

              - Нет! – мне показалось, он готов был вцепиться мне в горло, когда я в очередной раз подверг его слова сомнению. – Нет! Это научный факт! И то, что до него подобный эксперимент провёл Никола Тесла в тридцатых годах двадцатого века – тоже научный факт! Только…

              Он сделал продолжительную паузу, чтобы отдышаться. Он был так взволновал собственными мыслями, что задыхался и буквально глотал воздух.

              - Что «только»? – взглянул я на него и увидел побледневшего человека, в зрачках которого полыхал костёр какого-то творческого озарения. Что-то страшное и бесноватое было во всём его облике.

              - Только… - продолжал он, немного отдышавшись, - все они были неправы! Эйнштейн счел результат своего эксперимента доказательством своей единой теории поля, труды по который он впоследствии уничтожил, считая, что человечество самоуничтожится, научившись управлять пространственно-временным континуумом. Другие видят в этих экспериментах доказательство существования тех самых «кротовин». Но они все, ВСЕ ошибаются!

              Он ещё много приводил примеров, которые доказывали наличие параллельных миров. Говорил о Черных дырах, о НЛО и других мировых загадках. В общем, о том, к чему мир давно привык и перестал обращать на эти сенсации внимание.

              - А что же нужно было сделать? – спрашивал он себя. – А нужно было сделать следующие. Всё это – разрозненно и изучается всеми отдельно. А необходимо было связать это всё воедино. И только я так поступил. Только я, понимаешь? Я один! И, знаешь, к какому выводу я пришёл? Что наш сегодняшний взгляд на материю – не верен! Материя (и это моё фундаментальное открытие), из которой состоит наша вселенная, только отчасти принадлежит нашей вселенной: каждая её элементарная частица одновременно существует в нескольких параллельных формах бытия, то есть мирах…

              Два квартала он излагал мне постулаты своей теории. Вкратце (если, конечно, я понял его правильным образом) его «учение» можно передать так. Он открыл, что каждая элементарная частица, ну допустим, атом пребывает в нескольких диапазонах волновых вибраций, независимых по отношению друг к другу. Скажем, наш мир, по его словам, находится в определенном диапазоне, и всё, находящееся в нем – атомы, молекулы, люди, звёзды и вся вселенная, - находится в состоянии этой вибрации, частота которой неизменна от сотворения. Однако те же атомы пребывают и другом диапазоне вибраций и составляют иную вселенную…

              - К примеру, - говорил он, вынимая из пиджака своего костюма погрызенный карандаш, - в нашем мире вот этот определённый набор атомов составляет карандаш. А в другом те же самые атомы могут составлять, ну например, камень или лист какого-нибудь растения, если в другом мире есть такие формы жизни…

              По его словам, материя во всех мирах, а он их насчитал более сорока, едина, только энергия у всех разная. В конечном счете, энергия – и есть та вибрация вселенной по отношению к другим вселенным…

              - По сути, - говорил он дальше, - название «параллельный мир» неверное. Миры отнюдь не параллельны – они накладываются один на другой, они – одно целое, только имеют разные энергетические характеристики, вибрационные свойства…

              Этим, по его словам, и объясняются все вышеизложенные «чудеса», от бермудского треугольника и НЛО до экспериментов Эйнштейна и профессора Чу из университета Беркли. Просто происходят кое-где в нашем пространстве энергетические сбои, и какой-то участок этого пространства начинает вибрировать не с той частотой, с которой вибрирует вся остальная вселенная, а частота эта совпадает с частотой вибрации другой вселенной… Знаешь, говорил он, эти частоты так мало отличимы, что любое отклонение от нормы и – происходит смещение пространства, и, как следствие, появляются «окна» в другой мир.  Своего рода, энергетические дырки.

              - Вот эти самые вибрации и есть ФЭГ - то, что  иногда улавливают радиоприемники…

              Признаюсь, до тех пор, пока я не увидел его машину в действии, всё сказанное им казалось мне просто бредом.

              - По твоим словам, - усмехнулся я, - я, состоящий из конечного числа элементарных частиц, в каком-нибудь ином измерении либо пень трухлявый, либо молодой колосящийся бамбук.

              - Нет-нет-нет, - почему-то зашептал он, - я установил (это я не могу пока объяснить и не могу алгебраически сделать выводы, почему именно так), что те атомы, которые составляют в нашем мире живые формы, во всех мирах также составляют живые (!) существа. Скажем, есть более десятка миров, которые в точности повторяют наш мир, но время в них течет по иному. В каком-то оно повторяет наше прошлое, в каком-то – будущее. А в ином – течет в другую сторону. По сути, неразгаданный до этого эффект предсказаний и пророчеств вытекает из того же ФЭГ. Наш мозг, помимо всего прочего, может генерировать токи различных частот, и иногда эти частоты совпадают с частотами тех миров. Фрейд был не прав, - замахнулся Иванов на очередного великого мудреца, - во снах, то есть в бессознательном мы видим не отражение собственных скрытых желаний. А, генерируя «поле», силой мысли проникаем в те измерения.  

              - Ты хочешь сказать, что, пребывая в состоянии сна, мы путешествуем в иные миры? – переспросил я. Слушая его, я и не заметил, что мы вышли почти на окраину города. «Неужели мы так долго идём?» подумалось мне.

– Послушай, приятель, а где ты живёшь?

          - Да вон в той пятиэтажке, - указал он рукой на дом, до которого ещё оставалось, примерно, пятьсот шагов.

              Подымаясь по лестнице, он с возрастающим от пролёта к пролёту жаром говорил, что на основе всего изложенного изобрел аппарат, способный сканировать частоты вибраций вселенной и генерировать их, создавая тем самым «дырки» в пространстве. Пока мы шли до пятого этажа, он подробно описал действие аппарата. К сожалению, я не настолько силен в научно-технической терминологии, чтобы передать все в точности. Скажу лишь, что принцип действия аппарата сходен с принципом действия той силовой установки, которую использовал Эйнштейн.  Смысл в том, как утверждал Иванов, чтобы в одном луче, направленном на определенную точку пространства, сконцентрировать и электромагнитные сверхчастотные колебания, и гравитационные поля, также имеющие колебательную характеристику. И предать той точке пространства ту частоту вибраций, которая соответствовала бы вибрациям «соседней» вселенной». Тогда, по его же выражению, межпространственная мембрана «прорвётся» и появится желанное окно.

              - Не обращай внимания, - сказал он мне, когда мы зашли в квартиру на пятом этаже. – У меня ремонт. И вообще эту квартирку я собираюсь продавать. Она была нужна мне как мастерская, чтобы построить Элдридж.

              - Что-что построить? – не понял я.

              - Свой аппарат я назвал Элдридж, - пояснил он, - в честь того эксперимента Эйнштейна.

              Квартира действительно была в ужасном состоянии. Ободранные обои. Везде мусор, и строительный и бытовой, жуткая вонь. В общем, с образом успешного коммерсанта этот интерьер не гармонировал. Квартира была двухкомнатная. В одной комнате ничего, кроме пустых деревянных ящиков из-под строительных материалов и вездесущего сора, не было. В другой – его Элдридж. Не скажу, что агрегат  меня потряс или изумил. Отнюдь. В центе комнаты стояло простое кресло из зубопротезного кабинета, и его окружали какие-то лампы, сильно напоминающие софиты, стоящие на высоких штативах. От них тянулись толстые силовые кабели, которые сходились в небольшой серой коробочке. По моей догадке, это был пульт управления агрегатом. И – всё! Ничего такого, что напоминало бы современную лабораторию: ни компьютеров, ни какой другой техники, только одно кресло и четыре софита. «Хм, - молча усмехнулся я, - это и есть машинка для перемещения во времени? Не хватает бормашины и плевательницы сбоку».

              - И как это действует? – не без сарказма спросил я.

              - Сейчас всё увидишь, - загадочным шёпотом ответил он.

              Он закрыл окно листом фанеры и в комнате наступили сумерки. Подошёл к пульту управления Элдриджем и нажал на кнопку. Софиты, направленные в центр сидения кресла вспыхнули. Один из них заискрился, и из него посыпались искры. Иванов меня заверил, что в этом нет ничего страшного – процесс пошёл нормально.

              На месте пересечения лучей образовалось некое подобие овального экрана. И на этом экране стали вырисовываться нечеткие силуэты.

              - Можно подойди ближе, - прошептал Иванов. – Только не касайся – засосёт.

              Я подошёл ближе и увидел странный мир, непохожий ни на что, виденное мной в «родной» вселенной. Такое не снилось ни Сальвадору Дали, ни другим великим мастерам сюрреализма. Настолько все здесь было необычно. Я понял только одно -  что вижу живые существа. Они там парили, проходили сквозь друг друга, срастались, делались невероятно большими или невероятно маленькими. Иногда становились похожими на людей или животных из «нашего» мира. И –  почти полное отсутствие цвета. Как в черно-белом кино. Более того, все они были какими-то полупрозрачными. Были видны их внутренние органы и кровеносная система с голубоватой, почти бесцветной жидкостью. В общем, то, что я увидел, не поддается описанию: это необходимо видеть самому.

              - Что это? – заикаясь, произнёс я.

              - Десятый мир, - пожав плечами, спокойно ответил он.

              - Почему «десятый»?

              - Не знаю. Так. Просто я нашёл его сканером десятым по счету.

              - Это и вправду  реальность?! – я получил впечатления такой силы, что сказать, что я был ошеломлен, значило бы, не сказать ничего.

              Прошло, быть может, полчаса, пока мой ступор начал проходить. Тут я вспомнил, что Иванов говорил о какой-то просьбе, с которой он хотел обратиться ко мне.

              - Я собираюсь пройти через тоннель, - спокойно сказал он.

              - И?!

              - Помнишь, что сталось с теми матросами на эсминце Элдридж, когда корабль возвратился из тоннеля?

              - Что?

              - Все они сошли с ума. А почему? – он сделал эффектную паузу. Я долго трудился над этим вопросом, анализировал все данные, и установил, что все, случившееся с ними – и то, что они лишились рассудка, и то, что многие срослись, как ты помнишь, с палубными переборками, - из-за того, что они проходили через туннель живыми.

              - А какими они должны были переходить – мёртвыми?

              - Мёртвыми, - закивал он.

              - Что, их должны были бы убить, а потом засунуть в этот тоннель? В своём ли ты уме?

              - Да, убить. - его спокойствие было подобно граниту. – Но убить лишь на время.

              Честное слово, я чуть в осадок не выпал, услышав такое. Но после демонстрации «десятого королевства» готов был поверить во что угодно.

              - Понимаешь, - стал он пояснять, видя на моем лице полную растерянность, - Человек, находясь в предпереходовом состоянии, когда на него уже оказывает воздействие поле, пребывает в отличном от обычного физическом состоянии. Давай я тебе сначала объясню, что такое смерть. (одно лучше другого, подумал я, подбирая свою отвисшую челюсть). Смерть – это когда энергетический фантом рассеивается и разряжается в среде. А так как поле не даст фантому под действием всех магнитных полей рассеяться, то при возращении тела в нормальную амплитуду колебания, соответствующую земной, тело снова соединится с энергетическим фантомом. Ему некуда будет деваться: всякая материя в нашем, да и других мирах не может существовать без энергии. Оно, попросту говоря, сразу же притянет к себе эту энергию, и тело оживёт.

              - Ты в этом уверен?

              - В этом не может быть сомнения, - заявил он. – Фантомный образ останется по эту сторону мембраны, а материя ведь и здесь, и там – одна и та же, и я перемещусь в иной мир. И вся информация, увиденная мной там, как на магнитную плёнку, запишется на частицы, которые составляют клетки моего мозга.

              - И что ты этим хочешь сказать, что тебе необходимо… на время… умереть, - произнося это, я чувствовал, как дрожь прокатывается по моей спине. Всё это было крайне нелепо и странно.

              - Да. И кто-то мне в этом должен помочь. Ну, не могу же я, находясь под действием луча, сделать это сам!

              - И, конечно, - догадался я, и от этой догадки стало жутко и мерзко внутри, - ты хотел попросить меня, чтобы я тебя убил?

              - Да. Тебе не нужно будет стрелять в меня из револьвера, душить бечевкой… Когда я буду сидеть в кресле, пристёгнутый ремнями, введи мне в вену вот из этого шприца (он вынул из кармана и показал мне орудие своего предполагаемого убийства) несколько кубиков воздуха. Воздух всё сделает сам.

              Хотя и говорил он это бодро, с улыбкой на губах, но я заметил, как сильно задрожали его руки, как его стало шатать: он чуть не падал от нервного напряжения. Он старался не показывать, но было видно, как он напуган собственными словами. Меня они тоже повергли в непередаваемый шок.

             Иванов очень долго убеждал меня совершить этот бесхитростный поступок.  Говорил,  как необходим он для науки. Говорил, как  он прославит нас - его и меня. Говорил, какой это важный шаг для всего человечества… Он еще много чего говорил, но я уже не слушал.

              - Нет, парень, это уж как-нибудь без меня, - наконец произнес я. И как  он ни старался, убедить меня, буквально, из кожи вон лез, я упорно твердил: - без меня…

             …За три недели эта история почти стерлась из моей памяти. Работа, хлопоты, семейные заботы – всё это оттеснило её на дальней план. Да я бы о ней и не вспомнил, если бы о ней не заговорил мой знакомый.

              По смешной случайности с Алексеем Жарковым, с этим самым знакомым, я встретился в том же кафе, что и с Ивановым три недели назад.

              - А ты помнишь Иванова, что у нас в ДК киномехаником работал? – спросил он меня за рюмкой коньяка. Я хотел, было, сказать, что встречал его недавно, но он перебил меня: - Знаешь, его на прошлой недели убили!

              - Как?! – я чуть не опрокинул бутылку коньяку.

              - Занятная, скажу, история, - выдохнул Алексей, – просто уникальная. Смешная и нелепая. Конечно, если смерть может рассмешить. Всё-таки как бы это ни было кощунственно, история действительно смешная. И её необходимо рассказать с самого начала…

              Жарков тоже принадлежал к братству по перу, поэтому и изъяснялся так сложно, с манерной вычурностью.

              - … итак, всё началось задолго до этого, - помпезно начал он, а я разлил в рюмки ещё коньяку. – Ты же слышал, что Иванов занялся бизнесом. И действительно, он занялся бизнесом и довольно успешно. Но пять лет назад  связался с криминальными структурами. Участь любого коммерсанта в нашей стране, который вышел за рамки малого бизнеса. Дела, конечно, пошли в гору. Но три года назад на него сильно наехала налоговая, а его дружки из криминала, как сейчас говорят, попросту кинули его. Все бы ничего, но он ещё и остался должен этим браткам, и должен по-крупному. Жена и две дочери у Иванова во всей этой истории оказались совершенно лишними. Когда Иванов отказался выплачивать долги, они при странных обстоятельствах погибли в ДТП. Менты, правда установили, что  ДТП не было подстроено. Всё случилось само собой – таков был вердикт гаишников. Иванов быстро разорился и опустился. После гибели семьи он ушел в глухую депрессию, долго лежал в больнице.

              Когда же его выписали, то психика его была уже надломлена. Тогда-то он и решил свести счёты с жизнью. Но наложить на себя руки у него то ли духу не хватало, то ли в нем настолько силён был инстинкт самосохранения, то ли ещё что, черт его знает. Короче, самому поквитаться с жизнью у него не получилось. И до чего же он додумался?! Выдумал историю о том, как сделал открытие…

              Жарков пересказал мне всё, что я и без него уже знал.

             - …И представь, - продолжал Жарков, - нашелся-таки тот, кто помог ему осуществить прогулку в параллельный мир, сосед-пьянчуга из соседнего подъезда. Не представляю, как можно было уговорить на такое. Уговорил. Собственноручно написал на листе бумаге, что, мол, в своей смерти никого не винит, что добровольно уходит из жизни, и прочее, что всегда пишут в предсмертных записках…

             Когда пьянчужка отрезвел и увидел, что эксперимент не удался, что прошло уже положенное время, когда Иванов должен был вернуться с того света, он сам вызвал наряд милиции. Какое ему грозит наказание, судить не берусь. Покойный, вроде бы, и не возражал, чтобы его отправили к пращурам. Но тем не менее, эвтаназию в нашей стране никто не легализовывал, да и у этого зимогора на неё нет никаких моральных или процессуальных прав…

              - Ну, какова история? Ей-богу, грешно смеяться, но меня второй день разбирает.

              - Значит, Элдридж не сработал, - выдохнул я, допив коньяк.

              - Что?! – воскликну Жарков. – Ты тоже у него был.

              - А ты?

              Вместо ответа Жарков засмеялся и долго не мог остановиться.

20. сентябрь. 2007г.       

.