| |
|
Предыдущая Следующая
А в чреве джипа жадный огонь неистовыми языками пламени облизывал тела двух неживых уже женщин – молодой и пожилой. Из расползающегося от нестерпимого жара пакета выпала игрушка – грустный синий лисенок. Казалось, он печально смотрел бусинками черных глаз куда-то в даль, одному ему видимую. Синяя шубка постепенно обугливалась по краям и превращалась в рыжие лохмотья. Но кто бы, на фоне такой страшной людской трагедии, мог попытаться спасти его? И все же: огонь сам выбросил обгоревшую игрушку на землю, когда взорвался баллончик, и все разлетелось….
• * * *
Пожарные расчеты, спасатели МЧС еще продолжали свою работу на этом шоссе, фиксируя все больше и больше жертв, отупело исследуя каждую головешку, упаковывая останки кого-то и чего-то в пакеты и подписывая их. Живых давно уже не находили.
Железные скелеты машин, как обглоданные костяки неведомых зловещих тварей чернели в своей угрожающей неподвижности. У таких трудно было даже определить марку и цвет, не то, что содержимое. Другие же завалились на бок, осколки разбитого стекла блестели сквозь осевшую пыль и гарь. Встречались так же и более-менее уцелевшие автомобили.
Отец Милы в ободранной одежде с кровавыми ранами и ссадинами по всему телу, хромая на правую ногу, которую зажало в машине, когда она перевернулась недалеко от туннеля, пытался найти автомобиль тещи. Он обошел уже десятки машин, побитых, перевернутых, искореженных, обугленных в надежде найти хоть какой-нибудь след.
Ничего. Сердце у него уже не болело, его просто не было слева, только ощущение дыры.
Предыдущая Следующая
|
|
